Краткая предыстория конфликта вокруг Дома Мельникова

Дом был частным с самого начала. У Константина Мельникова было двое детей, сын Виктор и дочь Людмила. Сын жил в доме до своей смерти в 2006 году, после чего, согласно его завещанию, как и завещанию его отца-архитектора, дом должен был быть передан государству (не ясно какой инстанции) при условии создания в нём музея отца и сына Мельниковых (Виктор Константинович был хорошим живописцем).

У Виктора - двое дочерей, Екатерина и Елена. Все последние годы Екатерина жила с отцом, помогая ему и  сохраняя дом. Она и была назначена душеприказчиком отца. Однако, все началось раньше, в 1990-м году, когда дочь архитектора Людмила подала в суд на Виктора, так как решила на волне перестройки и международного интереса к фигуре Мельникова дом «монетизировать» – попросту продать свою часть, а также — часть архива. Судилась она также и о прописке в доме (там был прописан Виктор и две его дочери, а Людмила не жила в доме с 1937 года, выехав в Ташкент, но потом вернулась в Москву, но в отдельную квартиру). Суды затянулись, эксперты, в числе которых была Е. Б. Овсянникова, выступавшая на стороне Виктора, рассказывают, что заседания вела судья О. А. Егорова (в последствии председатель Мосгорсуда, известная публике по «делу ЮКОСа»). Она говорила, что нет проблемы в банальном разделе жилища и даже не пошла смотреть дом. Однако экспертам тогда удалось доказать, что дом — архитектурный манифест, а не просто жилплощадь, так как в нем нет изолированных помещений, кроме комнат для занятий детей по 4,2 кв. м, ванны, уборной, и гардеробной. Выяснилось, что выселить дочерей пожилого художника из дома, лишив их прописки — противозаконно (это подтвердил глава Конституционного суда Владимир Туманов, к которому лично ходила на прием Екатерина Викторовна), но дочерей Виктора, все-таки, выписали из дома, далее они прописались уже в результате следующего из судов. Вопрос с архивом был тогда отложен, так как в доме шла реставрация.

К 2000-м годам нашелся покупатель на половину дома, бизнесмен, сенатор, скупавший разоренные промышленные предприятия, Сергей Гордеев. Деятели культуры, в том числе Давид Саркисян, тогдашний директор Музея архитектуры, доказывали ему, что это не просто дом, а шедевр мирового уровня, и что надо создать фонд и способствовать созданию музея в нем. Гордеев, купивший половину дома у сына Людмилы, создал фонд «Русский авангард», честь ему и хвала за многочисленные издательские проекты и пр., благие дела, оплаченные через фонд. Однако, как рассказывают, очевидцы, его методы работы с наследниками Мельникова никак не вписывались в принятые сфере культуры, поэтому Виктор Мельников иметь с ним дело отказался. Потомки Людмилы — наоборот.

Незадолго до смерти Виктора Константиновича Елена, младшая дочь Виктора, дала ему, под видом иных бумаг, практически слепому (это я сам, как и многие другие могут засвидетельствовать) подписать дарственные на его половину дома и архив. Это вскрылось случайно, суд был на стороне Виктора Константиновича, но он умер, не дождавшись решения.

Далее, лишившись неприкосновенности, перестав быть сенатором, Гордеев уехал в Великобританию, а свои коллекции и половину дома (без определения долей), купленную вопреки решению судов и просто здравому смыслу (возможно, и с благими намерениями) подарил Музею архитектуры, якобы с условием, что в доме не будет вещей и упоминания Виктора Константиновича. Характерно, что при этом он оплатил посмертную (!) экспертизу, доказывающую, что Виктор прекрасно видел, какие документы подписывал. Далее судятся Екатерина Викторовна с Еленой Викторовной...

Все это время, как и ранее, при жизни Виктора Мельникова, в дом могли попасть специалисты, знатоки наследия и краеведы, но не более четырех-пять человек одновременно, что абсолютно в традиции частных домов-музеев, которых множество во всем мире. Присутствие владельца не только никому не мешало, но и особенно привлекало бы посетителей (массовой публике в таком музее может и не быть места). Никто не мешает Музею архитектуры сделать официально Екатерину Викторовну хранителем дома-музея Мельникова. Так делается во всех цивилизованных странах. Это важно, так как она продолжает охранять дом и поддерживать его в нормальном состоянии, зная с детства все наследие деда и отца. Но позиция администрации музея, судя по всему, исключает такой поворот событий.

Смущает, прежде всего, то, что наследием Мельникова будут распоряжаться непричастные люди, которые не имеют возможности содержать в нормальном состоянии даже фонды своего музея. Как сетуют специалисты-историки архитектуры, условия хранения коллекций музея чудовищны. Многие из этих фондов в течение десятилетий не разобраны, чертежи и рисунки известных архитекторов не отреставрированы, не оцифрованы и фактически закрыты для специалистов, или доступны только за значительные суммы.

Денег самому Музею архитектуры ни на что не хватает. Кто же в таком случае гарантирует не только охрану, но и экспонирование, и реставрацию наследия Мельникова? Эта многоуважаемая государственная организация, которая не справляется с вверенным ей хозяйством, и до сих пор не имеющая постоянной экспозиции в своем основном здании? Такую экспозицию, как все надеются, новая дирекция осуществит в конце-концов, но зачем ей брать на себя еще одну непосильную ношу?

Кстати, Екатерина Викторовна год назад предложила Елене Викторовне мировую, что бы не продолжать суды бесконечно (сохранность дома здесь, конечно, важнее) и, надеюсь, эта часть конфликта наконец исчерпана.

Музей архитектуры считает, что именно он должен стать владельцем дома и всего остального (архив Мельникова сейчас там находится на временном хранении) назависимо от взаимоотношений с Екатериной Викторовной. Отчасти, это правильно, но Музею архитектуры не стоит, на мой взгляд, отрицать ее участие в организации нового филиала в роли хранителя дома-музея Мельникова (почетного хранителя, например), даже, если это официально будет совершенно иное юридическое лицо. Предлагала, кстати, взять Дом Мельникова на баланс ГМИИ им. А. С. Пушкина и Ирина Александровна Антонова, имеющая удачный опыт создания и поддержания аналогичных небольших филиалов. И только тогда, видимо острегаясь практической хватки Антоновой, Гордеев окончательно передал свои коллекции Музею архитектуры, как и полловину дома Мельникова.

Уважаемый директор Музея архитектуры Ирина Михайловна Коробьина видит Дом-мастерскую Мельниковых филиалом музея: сам дом, как мемориальный объект, и экспозиция архитектурной графики и живописи в основном здании на Воздвиженке или в каком-то еще здании Москвы(?!).

Согласно букве завещания, экспозиция действительно должна быть не в самом доме (в доме — мемориальная обстановка), но можно ли трактовать, что она должна быть на Воздвиженке — вопрос дискуссионный. Ведь для музея Мельникова С. Э. Гордеев  купил специально квартиру в соседнем доме, непосредственно примыкающем к участку. Мельниковых. Кому мешает музей в этой квартире? Почему нельзя ее использовать? Ведь в материалах для конкурса на концепцию нового музея были даны планы квартиры и рекомендации по её использованию, но далее этот вопрос стал замалчиваться.

Проблема тут ещё и в том, что представители Музея архитектуры, который для меня совершенно родное место (мой прадед был в числе главных его основателей), надо признать, ведет себя чрезвычайно невежливо по отношению к Екатерине Викторовне, фактически ставшей хранителем дома и всей его обстановки. У Екатерины Викторовны есть своя, выстраданная позиция, дом буквально рассыпается у неё на руках, бесконечные начальники, комиссии изображают бурную деятельность, а дело стоит. После подлогов документов, попыток бандитского рейдерского захвата дома, и др. подобных вещей она не может доверять даже дирекции Музея архитектуры. Увы, если во всем мире музейщики буквально молятся на членов семей художников и писателей (вспомните у нас хоть дом-музей Горького или музей Дома на Набережной - в музее Горького много лет жила его невестка, следившая за его сохранностью), то сейчас здесь всё наоборот.

Николай Васильев

Конфликт давно перешел из сферы профессиональных компетенций, в сферу психологической войны и рейдерского захвата..

См. пресс-конференцию в ГНИМА с участием только заинтересованных в новом музее лиц: https://www.youtube.com/watch?v=4xJK53CCvyI

Скандал с домом Мельникова, несомненно, сильно повредил статусу ГНИМА. Организовать переговорный процесс и обсуждение создавшейся обстановки предлагает MAPS.

См. по-русски: http://maps-moscow.com/index.php?chapter_id=142&data_id=317&do=view_single

См.: по-английски: http://maps-moscow.com/index.php?chapter_id=151&data_id=318&do=view_single

См. также статью Константина Михайлова на эту тему:  http://www.gazeta.ru/comments/2014/08/18_a_6180177.shtml